Мялова С. Л. Духовный путь воина.
Словом “воин” можно обозначить не просто представителя определенной социальной страты, но и настрой души. Однако изначально воины - это сословие, возникшее для того, чтобы защищать культуру. Потом путь воина претерпевает изменения, связанные с изменениями культуры, и все же имеется некое ядро, которое сохраняется и тогда, когда словом “воин” обозначают человека, не связанного с эмпирическим фактом войны. Рассмотрение духовного пути воина я начну с греческого героя, который является первым представителем касты воинов. Слово “герой” обозначает существо, которое имеет двойное происхождение, наделяющее его сверхчеловеческой силой, но не дающее бессмертия. Такое положение не удовлетворяет героя, и он стремится заслужить бессмертие, выполняя волю олимпийцев на земле среди людей, упорядочивая жизнь и внося в нее меру, справедливость, законы, т.е. неся людям от богов культуру. Это и есть главная функция героя – он создатель человеческой культуры, он медиатор между богами и людьми. Позднее, когда культура создана, в обязанности героя начинает входить ее сохранение и защита. Далее термином “герой” обозначаются не только воины, но и все те, кто внес какой-либо вклад в культуру, меня же интересуют, прежде всего, те герои, которые связаны с войной. Поэтому я перейду к слову “воин” и к рассмотрению видов культур, которые можно обозначить как религиозные культуры, а также как культуры писцов, т. к. в их основании лежит Книга религиозного характера, и воины в данной культуре не являются ведущей и определяющей стратой. Все страты в таких культурах начинают переосмысливаться через призму религиозного видения, прерогативой на которое обладают писцы, т. к. имеют доступ к Книге. К таким культурам можно отнести индуистскую, христианскую, японскую культуры.
Путь индуистского воина подробно изложен в Бхагавад-Гите, которая представляет собой диалог между Верховной Божественной Личностью и верным ее бхакти Арджуной. Арджуна – кшатрий, в его обязанности входит правление государством и ведение войны, если таковая имеет место. Он задается вопросом: сможет ли он наслаждаться царствованием, если для этого ему сначала требуется убить своих близких и родных. Этот вопрос важен для Арджуны потому, что он испытывает некоторый диссонанс между долгом, предписанным ему культурой, и долгом перед Богом. Кришна дает разъяснения на данный вопрос Арджуны. Во-первых, Кришна напоминает, что первым и главным долгом Арджуны является служение Ему – Кришне, а уж затем идет выполнение долга кшатрии. Кришна призывает Арджуну к вере и к самопознанию, последнее должно помочь укреплению веры, т. к. ведет к Истине. Истина же гласит, что тело – это ничто по сравнению с той частью человека, которая божественна и бессмертна. Кришна говорит Арджуне, что его не должен огорчать факт смерти его близких, т. к. смерть тела – это не конец, а только один этап в длинной цепи перерождений, которые будут продолжаться до тех пор, пока не будет очищена карма. Для этого нужно постоянно думать о Боге, даже убивая другого. Надо совместить долг перед Богом и долг перед культурой. Индуистская традиция позволяет сделать это, рассматривая культуру как “лестницу” (не обязательно ведущая наверх), предусмотренную самим Богом. Человек всегда рождается в рамках определенной культуры и не может выбирать условия своего существования, поэтому человеку остается либо оправдать существующий порядок, либо отказаться от него. Каждый должен выполнять свой долг, который является последствием прошлой жизни.
Главными составляющими духовного пути кшатрия являются вера и самопознание. Вера дает ориентир, а самопознание должно помочь человеку раскрыть его божественную сущность. Также человек, вставший на духовный путь, должен отказаться от результатов своей деятельности, но не от деятельности вообще, т. к. любой род деятельности в рамках культуры может быть адресован Богу. Противоречие между долгом перед культурой и долгом перед Кришной является заблуждением человека, который погряз в стремлении к материальным благам. Духовность пути, следовательно, определяется степенью отказа от материального. Арджуна не хочет убивать своих родных из сострадания и заботы о них, и это свидетельствует о том, что он не стремится извлечь выгоду из выполнения своего долга.
Отказ от материального характерен и для христианской трактовки пути воина, который я хочу проиллюстрировать на примере произведения Эразма Роттердамского “Оружие христианского воина”. В своем произведении Эразм Роттердамский говорит не о светском долге и не о воинской повинности, а о “новой военной службе”, где царь и повелитель – Христос. Эта служба заключается в борьбе с собой, а вернее, с теми соблазнами земными, которые сбивают с пути истинного. Мир, по Эразму Роттердамскому, - обманщик, а жизнь - постоянная война с собственными пороками. Речь идет о мире материальных благ, о мире, с которым человек связан телом. С телом же связана смертная часть души, которая находится в непосредственной близости с частью бессмертной и может ей повредить. Война против пороков призвана помочь человеку освободить и очистить бессмертную часть души. Оружием в этой войне являются молитва и знание (самопознание), вера и разум, также как и в пути кшатрия. Однако христианством не признается идея перерождения. Убийство будет тяжким грехом для христианина и лишением шансов на спасение другого, тем более, если последний не христианин. Эразм Роттердамский против эмпирической войны как бессмыслицы, для него важнее спасти другого, убив в нем грешника, даже если это обернется собственной эмпирической смертью, зато не обернется адом для обоих, т. е. смертью онтологической. Может, именно это обуславливает тот факт, что христианская трактовка пути воина наиболее духовна. По сути, Эразм Роттердамский говорит исключительно о духовной войне, в которую вступает каждый христианин, а не только тот, кто несет воинскую повинность. За христианскую культуру в ответе каждый верующий во Христа.
Последний пример, который я хочу привести – это путь самурая. Путь японского воина не похож на два предыдущих, прежде всего, тем, что в нем нет такого разлада между материальным и духовным. Обусловлено это рядом особенностей, характерных для культуры, в которой феномен самурайства имеет место.
Превращение бусидо (кодекс самурая) в руководство для других представителей японской культуры происходило медленно и постепенно. Путь самурая состоит из переплетения разных религиозных и философских течений, прежде всего синтоизма, дзэн-буддизма, конфуцианства, даосизма и т. д. Например, синтоизм говорит о божественном происхождении Японии (японской культуры) и о доблести ее защитников, также синтоизм дал японцам веру в божества ками, которые живут везде и во всем. Эти божества существуют и в человеке, поэтому он может стать – или есть – ками, а значит, нет необходимости искать спасения где-то в другом мире, отличном от мира людей. Все это будет усилено с приходом дзэн.
Дзэн заметно влияет на формирование идеалов японского воина своей проповедью аскетизма, жизни без излишеств, правильному оцениванию своих возможностей, постоянного самосовершенствования и гармонии с окружающим миром. Таким образом, самурай становится на духовный путь, конечной целью которого является состояние сатори, т. е. ощущение в себе великой космической пустоты или присутствия какой-то сверхъестественной силы, которая дает возможность преодолеть вечный разлад между жизнью и смертью, ибо такое состояние дает понять, что все есть вечно и все есть одно. Достигнуть этого состояния можно даже при поединке с противником и при выполнении физических упражнений, которые составляют важнейшую часть духовного пути самурая.
Однако и самураи не избавлены от долга перед культурой. Долг самурая в служении своему господину, который является носителем культуры. Ни под каким предлогом самурай не может отказаться от исполнения долга. Пока культура имеет божественное основание, а культура Японии таковое имеет, воин призван ее защищать.
Таким образом, религия оберегает и оправдывает существование культуры. Духовный путь воина мало чем отличается от духовного пути любого другого представителя религиозной культуры, однако он острее ставит вопрос о смерти. Стоит ли подвергаться риску лишиться жизни из-за какого-то долга перед культурой? Религиозное объяснение доказывает, что стоит, но только в том случае, если культура признается происходящей от Бога, т. е. является истинной. Когда же происходит утрата культурой божественного происхождения, тогда и происходит отказ от нее, утрачивается исконное назначение воина как защитника культуры, начинается поиск истинной культуры, корни которой уходили бы к Богу. Такой кризис острее всего переживается христианским воином, т. к. религия больше не является доминантой культуры и практически не связана с государственными делами. Сегодня христианский воин – это воин духовный, который своим подвигом скорее считает уход от мирского, особенно сегодня, когда религия не выступает больше доминантой культуры, когда она практически ничем не связана с государственными делами. Оправдывать войну с религиозной точки зрения было всегда сложно, а еще сложнее это стало делать после опыта Второй мировой войны, когда война никак не могла восприниматься делом защиты культуры, когда она стала угрожать существованию всего человечества. Сегодня путь воина все менее связывается с социальным долгом, но все более онтологизируется философами. Свидетельствует ли это, что современная культура стала более духовной? Или духовный путь воина не может быть обоснован с точки зрения религий, т. к. им более присущ отказ от мирского, и такое обоснование сегодня может дать только философ? А может быть, сегодня преобладают материальные ценности, а духовный воин не может не отказываться от них?
Литература:
Марру А.-И. История воспитания в античности (Греция), М.,1998, С.7-8.
Мифы народов мира. М., Олимп, 1997, Т.1, С.294-297.
Бхагавад-Гита.
Роттердамский Э. Философские произведения. М., Наука, 1997, С.90-218.
Цед Н. Дух Японии – дух самурая. СПб., Нева, М., ОЛМА-ПРЕСС, 2000.
достаточно интересная работа
