Первое упоминание о селении Измайлово относится к 1389 году. В начале XVII века оно принадлежало двоюродному брату царя Михаила Федоровича боярину Никите Романову, который завел здесь образцовый хутор и выстроил стеклянный завод. При царе Алексее Михайловиче заболоченную местность окультурили, разбили аптекарский огород, выкопали пруды – Серебровский, Пиявочный, Волчатник, – рыба из которых доставлялась прямо к царскому столу. Царь Федор Алексеевич воздвиг в Измайлово величественный пятиглавый собор Покрова, освященный в 1679 году. Петр I в измайловских прудах совершил свое первое плавание на ботике – «дедушке русского флота». Тут же устраивались учения потешных полков – Семеновского и Преображенского. При Екатерине II Измайлово заглохло, зато в годы правления Николая I наметилось некоторое оживление: император повелел основать у стен собора военную богадельню для ветеранов Отечественной войны 1812 года, наподобие парижского Дома инвалидов. В советское время корпуса богадельни отдали под жилье, собор закрыли, а сам Измайловский остров переименовали в «рабочий поселок имени Баймана».

ЧТО СТАЛО

Новый расцвет Измайлово начался в последнее десятилетие прошлого века, когда у метро «Измайловский парк» выстроили гостиницу. Живописная местность вместе с Покровским собором, белокаменным мостом через речку Серебрянку и боярскими палатами XVII века пришлась по вкусу художникам, которые организовали здесь стихийную торговлю картинами, ремесленными поделками и сувенирами, рассчитанными на иностранцев: от гостиницы до острова минут десять неспешного хода. Временами на рынке попадались кое-какие старинные вещи или просто хлам, залежавшийся на чердаках доживавших свой век деревянных домиков в измайловских окрестностях. Старые аптечные бутылки и тогда еще никому не нужные флаконы из-под духов (теперь ставшие предметом увлеченного коллекционирования), перламутровые пуговицы, вышитые подзоры и наволочки работы рачительных хозяек 1950-х годов. Постепенно художественный рынок набирал силу: по берегам Серебрянки и вдоль соборных стен собирались толпы покупателей. И вот уже неподалеку от острова, чуть ближе к метро, раскинулся целый торговый городок в прянично-лубочном духе, где под сенью бутафорских теремов процветает теперь один из крупнейших рынков столицы. Собственно блошиный рынок занимает лишь часть территории – на пригорке в самом центре Измайлово. Работает он с пятницы по воскресенье, основной торговый день – суббота, когда на рассвете приезжают торговцы из областных городов и российской глубинки. Продавцы даже не стараются попригляднее разложить товар – одни предпочитают торговать из машин, другие сваливают вещи в кучу прямо на обочине аллеи, потому что за комфортные деревянные ларьки нужно платить. Ранние покупатели – в основном это дилеры и любители старины – должны обладать острым глазом и изрядной интуицией, чтобы почуять в еле различимых в предрассветной мгле очертаниях предметов что-то интересное. В десяти часам, когда полагается платить за ларьки-теремки, солидные торговцы, успевшие спозаранку подкупить товара у приезжих, раскладывают антиквариат на прилавках и оживляется нижняя галерея, пристроенная к склону холма. Старушки тут торгуют пуговицами, дешевой бижутерией, кружевными воротничками, разложенными прямо на земле; старички – значками, старыми журналами, книгами и фотографиями, патефонными пластинками. Новички, как правило, брезгливо пробегают мимо этого барахла, а вот завсегдатаи не гнушаются порыться в развалах – и нередко бывают вознаграждены за терпение. За исключением обязательной платы за место на рынке царит полнейшая анархия. Товар располагается бессистемно, а постоянный продавец со своими вещами вполне может в следующие выходные оказаться в другом конце рынка. Оттого и сам рынок выглядит каждый раз по-новому, а любая покупка оказывается абсолютно непредсказуемой. В последнее время сюда стали наведываться владельцы небольших антикварных заведений, распродающие залежалый товар. Здесь, в Измайлово, где всех охватывает какой-то особый веселый азарт и бесшабашное желание тратить деньги, самые непритязательные вещи находят своего покупателя.

РАССКАЖУ, ЧТО ВИДЕЛА

Что можно найти в Измайлово? Все что угодно! Я слышала рассказы о чудесном приобретении дворцовой люстры елизаветинских времен, бюро в стиле жакоб из усадебного дома, деревянной головки Степана Эрьзи, резной золоченой рокайльной рамы и колокольцевской шали… Сама я подобных редкостей никогда не встречала. Правда, попадались видавшие лучшие времена гамбсовы ореховые кресла, покрытые прямо по шелковистому ореху черным лаком, с подвязанными веревкой подлокотниками и изгрызенными ножками. Однажды видела раскинутую на ветвях чахлого деревца дивной красоты старинную епанечку алого бархата, расшитую золотыми нитями и блестками, но оказавшуюся при ближайшем рассмотрении столь ветхой, что золотые нити рассыпались прямо на глазах. Рылась в огромном сундуке, доверху наполненном спрессованными от сырости вышитыми крестьянскими полотенцами, выуживала из него рушники с петухами, львами, двуглавыми орлами. Держала в руках фрагменты церковных облачений, затканных золотом и серебром, куски старинной парчи, бисерные кошельки, сумочки, старинное кружево и перламутровый веер с поломанным станком, а еще – пряно пахнущую бабушкиным сундуком туго накрахмаленную и ни разу не использованную скатерть позапрошлого века с фабричным ярлыком и пломбой.

ОПАСАЙТЕСЬ ПОДДЕЛОК

Среди антиквариата, который следует покупать с особой осторожностью, в первую очередь назову иконы, на поверку оказывающиеся наклеенными на старые доски цветными репродукциями под лаком с кракелюрами. К особенно виртуозным подделкам относятся и всякого рода металлические литые предметы, такие как «валдайские» колокольчики, угольные утюги с фигурными крышками, затейливые фигурки из «венской» бронзы, а также деревянные предметы-рубели и пряничные доски с грамотно вырезанными профессиональным резчиком петухами, стерлядками и орлами. Последнее время все чаще стали попадаться умело прописанные заново по контурам почти полностью утраченной росписи городецкие донца и вологодские прялки со сценами чаепития и катания на тройках. Вообще расписная и резная крестьянская утварь из северных областей России представлена в Измайлово наиболее полно. Хорошо отлаженные вологодскими ребятами еженедельные мебельные «транспорты» выгружают на рыночные прилавки все богатство северных сел, начиная с берестяных кузовков, туесков, солониц, ковшей-черпаков, набивок для ткацкого стана, челночков и веретен и заканчивая резными наличниками и подзорами крестьянского дома, расписными поставцами и ларями. Вся русская деревня перекочевала в Измайлово. Еще не поздно собрать полноценную коллекцию крестьянской утвари, костюма и вышивки, причем по приемлемым ценам (они, кстати сказать, растут довольно быстро). Вот, например, если в прошлом году вышитое полотенце еще стоило $20, то теперь оно обойдется уже в $50. То же можно сказать о прялках и расписных сундуках, цены на которые взлетели с $40–50 до $100 и выше. Устраиваемые дважды в год в ЦДХ Антикварные салоны влияют на спрос и цены, в целом формируя моду на тот или иной вид старины. Оживший спрос на декоративно-прикладное искусство рубежа XIX–XX веков поднял цены на мебель в русском стиле, выполненную в Талашкино, Абрамцево и московских кустарных мастерских. Украшенные трехгранной выемчатой резьбой, выжигом и полихромной росписью шкафчики-аптечки, буфеты, поставцы, столы и табуреты, изготовленные по проектам Васнецова, Малютина и Поленовой, не только переживают сейчас пик интереса к себе со стороны соотечественников, но и привлекают внимание иностранных собирателей. Коллекционерский спрос на эту мебель, отличающуюся простотой исполнения и отделки, немало способствует появлению довольно качественных подделок, буквально наводнивших не только Измайловский рынок, но и встречающихся подчас в уважаемых столичных галереях. Что же касается цен, то они возросли с $50–100 до $300–500 за мелкие тиражные вещицы.

МОИ НАХОДКИ

Что же до моих личных приобретений, то скажу честно: мне не посчастливилось напасть на шедевры – наверное, оттого, что никак не могу встать рано и приехать в Измайлово к самому рассвету. Среди моих удачных находок несколько вышитых крестьянских полотенец середины XIX века, купленных по $30, расшитый речным жемчугом женский головной убор, после долгих уговоров выторгованный за $80, русский подсвечник из чудесно позеленевшей бронзы, выполненный на английский манер в конце XVIII века: он был извлечен из груды металлического хлама и приобретен за $10. Охотясь преимущественно за старинным русским фаянсом, я попутно собрала с дюжину очень красивых бело-голубых английских тарелок фабрик Споуда, Коупленда и Минтона с печатными итальянскими, китайскими пейзажами и античными сюжетами, цены на которые выросли за год с 200–300 рублей до 700–1000 и выше. Одним из моих любимых фаянсов стало овальное блюдо с изображением гротесков в духе Роберта Адами (за $100). Настоящим рождественским подарком оказалось приобретение в самый трескучий мороз у окоченевшего продавца итальянской мраморной вазы с дельфинами и виноградной лозой. Но в конце концов самое неизъяснимое наслаждение доставляет не столько то, что уже приобретено, сколько то, чего еще нет, потому-то так заманчиво блуждание среди антиквариата в поисках неопределенного «чего-нибудь». Оно напоминает зачарованное путешествие по незнакомому городу, когда не знаешь, какие виды тебе откроются за ближайшим поворотом. В этом и заключена вся прелесть Измайлово. Может, я и пристрастна к нему, однако мне кажется, что из всех блошиных рынков Европы наш – самый заманчивый, самый непредсказуемый и потому самый азартный. Самый блошиный, одним словом.